Погода
Этa история хоть и кажется невероятной, абсолютно правдивая, поскольку мне ее рассказал сам Моисей Зальцвейг. А Моисея я знаю как человека честного еще с Краснополья.
Он окончил школу в один год со мной и поступил в Ленинграде в институт. Выучился на метеоролога и поехал на маленькую заброшенную метеорологическую станцию в горах Тянь-Шаня, где проработал больше десяти лет. Так как поблизости не было ни одной женской души, он остался холостяком, когда все его ровесники успели не только жениться, но некоторые даже развестись. Его маму такое положение сына беспокоило и, когда развалился Союз, она срочно вызвала Моисея из Киргизии в Америку. Мама успела перебраться в Нью-Йорк едва ли ни одной из первых. Но, несмотря на свою энергию, найти невесту сыну она не смогла и там. И Моисей продолжил свою холостяцкую жизнь, только теперь не в горах, а в многомиллионном городе.
Хоть он неплохо знал английский, по специальности устроиться не смог, а потому стал работать шофером в лимузинной компании, которая обслуживала несколько фирм и в том числе один американский телеканал, то ли ЭйБиСи, то ли СиЭнЭн. Работал Моисей в основном в ночную смену и часто развозил по домам известных теле ведущих. Они никогда не разговаривали с Моисеем, а забравшись в машину, либо начинали с кем-то болтать по телефону, либо тут же засыпали. Моисей знал их всех в лицо и по именам, поскольку регулярно смотрел с мамой новости именно этого канала. И утром, вернувшись с работы, рассказывал маме о своих пассажирах. А мама, в свою очередь, хвасталась знакомым, каких знаменитостей возил ее Моисейчик. Конечно, как всякая женщина, она добавляла подробности, которых не было, но это было уже ее собственное творчество и к правдивости Моисея не имело никакого отношения.
В ту ночь в Нью-Йорке шел дождь, почти приближающийся к тропическому ливню, ибо где-то поблизости в Атлантике гулял ураган. Диспетчер сказал, что сегодня он повезет мисс Би, которую до этого никто ни разу не обслуживал, ибо мисс Би всегда пользуется своей машиной, но сегодня она устала. Настоящего имени мисс Би Моисей не знал, мисс Би, была для всех телезрителей просто мисс Би. Она вела в новостях страничку погоды, сменив всего месяц назад уважаемого мистера Уайта, который своей аристократической манерой заставил полюбить себя большой аудитории зрителей. Но в связи с почтенным возрастом Уайт удалился от дел, и юная Би занял его место, мечтая о славе предшественника. Маме в ней нравилась все, кроме непонятно короткого то ли имени, то ли клички. Но Моисей объяснил, что «Bee» по-английски пчела, мама успокоилась, и они между собой стали называть ее Пчелкой.
Пчелка появилась около машины Моисея где-то через час после окончания последнего выпуска новостей. Поздоровавшись и извинившись за задержку, она, сев в машину, не задремала и стала названивать знакомым, а неожиданно для Моисея заговорила с ним:
– Ужасная погода! А завтра будет еще хуже! Настоящий шторм! А я собиралась сделать шопинг!
И в эту минуту Моисея внезапно осенило, он почувствовал, что знает, какая будет завтра погода. Как будто что-то вспыхнуло перед глазами, и он увидел прекрасный солнечный день! И даже ощутил, какая будет температура! 90 градусов по Фаренгейту! Без осадков! Влажность 10 процентов!
От осознания происшедшего у него буквально перехватило дыхание. Он колебался какое-то мгновение, решая говорить мисс Би о своем озарении или нет, а потом рискнул.
– Ой!- засмеялась она. – Где вы этот прогноз слышали? Я час назад сама объявляла погоду на завтра. И в сводке метеоцентра было написано, что вероятность шторма 100 процентов. И если они пишут 100 процентов, то уже ничего иного не может быть!
– Они ошиблись! Завтра будет теплый солнечный день, – сказал Моисей, почему-то все, более уверяясь в своем прогнозе.
– Не может быть, – мотнула она кудряшками и добавила, – если, конечно, вы не работаете волшебником.
На волшебника Моисей не отреагировал, но для убедительности своих слов сказал, что раньше работал метеорологом.
– Где? – поинтересовалась Пчелка.
И Моисей стал ей рассказывать про Тянь-Шань, про солнце, по вечерам прячущееся за горы, про снежного барса, бродящего вокруг избушки метеорологов почти каждую ночь, про огромную луну, зацепившуюся рогом за край горы, и про красные маки, расцветающие весной в долине… Конечно, все это никак не объясняло правдивость его слов, и, прощаясь, мисс Би посоветовала Моисею завтра все же посидеть дома и не выходить на работу, несмотря на его оптимистический прогноз.
Всю ночь лил, не утихая дождь, набирая и набирая силу, превращаясь в ливень, и Моисей стал сомневаться в своем предчувствии, но под утро дождь внезапно стих и неожиданно выглянувшее солнце буквально испарило облака и засверкало на кристально чистом небе.
Вечером диспетчер снова послал его за мисс Би, добавив, что просили именно его.
– У тебя что, – любовь с ней? – ехидно спросил диспетчер.
– А что в этом невозможного? – пожал плечами Моисей и впервые в жизни подумал, что неплохо было бы, если бы и вправду была любовь.
На этот раз мисс Би появилась даже раньше назначенного времени. Но Моисей, как всегда, был уже на месте.
– Невероятно,- сказала она, – но вы оказались правы! А вы знаете, какая будет погода завтра? А послезавтра?
Моисей задумался, и опять заискрилось перед глазами, и он увидел дождливый день. И почувствовал, как будто кто-то невидимый нашептывал ему прогноз завтрашней погоды: «67 градусов по Фаренгейту, в течение дня мелкие осадки, ветер северо-восточный…» Он еще раз задумался и увидел послезавтрашний день: опять было солнечно, но во второй половине дня – довольно большой дождь и шквальный ветер…
Когда он рассказал мисс Би о своем прогнозе, она вновь очень удивилась:
– Но метеоцентр сообщает совсем иное! Они говорят, что всю неделю будет хорошая погода!
– Ошибаются, – уверенно сказал Моисей. – Я видел завтрашнюю погоду своими глазами. И послезавтрашнюю тоже.
– И вы это ясно видите? – задумчиво спросила она и внимательно посмотрела в глаза Моисея. – Это не розыгрыш?
– Нет, – сказал Моисей, – я говорю вам чистую правду. И вы сегодня могли убедиться в этом. Я каким-то образом вижу и чувствую погоду на завтрашний день и на послезавтрашний. Но не знаю почему.
– Ой-ляля! – совсем по-девчоночьи воскликнула мисс Би и неожиданно подмигнув Моисею, сказала: – А что если я завтра в утренних новостях сообщу ваш прогноз? На всех каналах будет прогноз метеоцентра, а у меня – ваш! Может, я за это получу нагоняй от редактора, но – рискнем! – ее глаза засверкали, как у озорной школьницы.
А потом она посерьезнела и добавила:
– И если все получится, то мы будем на коне!
Конечно, она сказала другое, американское, определение победы, но значило это одно и тоже, и главное для Моисея было то, что она сказала не я, а мы…
А на следующий вечер они сидели в любимом итальянском ресторанчике мисс Би, расположенным между Бродвеем и Амстердам Авеню, где подавали, по уверению мисс Би, самую лучшую итальянскую пасту в Америке и самое прекрасное итальянское вино. Моисей смотрел на Пчелку влюбленными глазами, а она без остановки все рассказывала и рассказывала ему о необычном дне в ее жизни, когда с утра на нее кричали и даже хотели отстранить от эфира, а потом хвалили, ведь погода оказалась в невероятно точном соответствии с ее прогнозом и прогноз их канала оказался единственно верным в это утро!
– Рейтинг канала подскочил чуть ли не на 100 процентов! Благодаря нам! – она опять сказала «нам», и сказала это так, точно призналась в любви….
С этого вечера Моисей стал почти личным ее водителем, и диспетчер уже не спрашивал об их чувствах, а интересовался, когда будет свадьба. Моисей смущенно пожимал плечами, и искренне обещал всех пригласить на торжество, конечно, если оно произойдет. Моисею очень хотелось верить в это событие, но оно почему-то не приближалось, и он продолжал встречаться с мисс Би только в рабочее время. Он даже однажды рискнул пригласить Пчелку к себе в гости, но она лишь отшучивалась…
Зато когда он вдруг простыл и не вышел на работу, она сама напросилась к нему в гости. Мама Моисея по этому случаю устроила настоящий еврейский пир: приготовила куриную шейку, сделала бульон с галками и гефилтэ фиш по только ей известному краснопольскому рецепту. И в придачу испекла лэках, медовый аромат, которого заполнил едва ли не весь дом. Пчелка была прекрасна и обворожительна. После ее ухода мама Моисея говорила только о ней и просила всех, кого можно Там Наверху ускорить эту свадьбу.
– Мойшэлэ, о такой невестке я мечтала всю жизнь! – повторяла она, с умилением глядя на порхающую по экрану мисс Би.
А Моисею почему-то начала снится Пчелка в зеленом платьице в горошек, которое он раньше на ней не видел. И она говорила, что это платье от Риккардо. И что он, Рикардо, теперь самый модный кутюрье в Нью-Йорке.
А потом она и вправду появилась у машины Моисея в зеленом платьице в горошек. Рядом с ней стоял высокий молодой человек, чем-то напоминающий Марчелло Мастрояни в молодости.
– Это Риккардо, – представила его Пчелка, – самый модный нью-йоркский кутюрье! И мой жених! – она подмигнула Моисею, и добавила: – Он готовит пасту лучше, чем в Dean*s! Пальчики оближешь!
А потом она спросила о погоде на завтра.
Моисей вздрогнул, зажмурился и увидел солнечный день, 96 по Фаренгейту, безоблачное небо… и неожиданно для самого себя сказал совершено противоположное:
– Завтра дождь, почти шторм, осадков 10 инчей и холодный северо-западный ветер, 23 градуса по Фаренгейту!
– Ой-ляля! – воскликнула, как всегда, мисс Би и, повернувшись к жениху, состроила грустное личико: – Придется, Рики, нам завтра сидеть дома!
– Придется, – подтвердил Моисей.
– Окей,- сказала мисс Би, – я отмечу, что ты меня довез. Так что сегодня отдыхай. А меня доставит домой Рикардо. Вот его машина. Чао!
Моисей ничего не ответил. Он молча и неподвижно сидел словно в пустоте, и чувствуя только одно: его мечта исчезла, растворилась, ушла и никогда не вернется… Потом ему вдруг стала до боли стыдно за обман, первый обман в его жизни. Моисей покраснел, на лбу выступил холодный пот, он машинальным движение руки вытер его и тут же выскочил из машины, чтобы догнать Пчелку и повиниться. Но спортивный «Феррари» Риккардо уже рванул с места… Вместе с мисс Би…
А на следующий день был большой дождь. Как бы издеваясь над Моисеем, он громко барабанил по корпусу машины и пронзительно взвизгивал, касаясь лобового стекла. Холодный сильный ветер не унимался почти до самого вечера, ломая зонтики и пригибая деревья. При такой погоде о своем обмане Моисей мог промолчать, но он все рассказал Пчелке. И она простила его. Но когда он попытался предсказать погоду на следующий день, ничего не увидел… Он морщился, закрывал глаза, тер виски. Перед глазами была пустота. Будто в этот день дождь смыл его необычный дар, а ветер унес неизвестно куда. Навсегда…
На следующий день мисс Би, как обычно, заказала его машину, но он отказался от поездки, поругался с диспетчером и уволился из лимузинной компании. Где-то месяц ходил безработным, а потом устроился шофером в карсервис. Больше Моисей никогда в жизни не встречался с мисс Би и видит ее только по телевизору. А мисс Би вышла замуж за Риккардо, ушла из новостей и ведет свое собственное телевизионное шоу, которое пользуется не меньшей популярностью у телезрителей, чем прогнозы погоды.
Остывший суп
Кончаю работать, потому что остывает суп.
Леонардо да Винчи, запись на полях неоконченной рукописи.
Как и великий итальянец, Моня любил суп. Суп должен был быть горячий, до обжигания губ, и обязательно густой, убэр а лэфл, как говорил Моня. Ел он суп, в отличие от всех в Краснополье, не в обед, а утром за завтраком. А завтракал он ровно в шесть утра. Вся жизнь его проходила точно по часам. Что и не удивительно для часового мастера. Работал он в Доме Быта и мечтал сделать необыкновенные часы, чтобы всем они рассказывали о Краснополье.
– Как это, – рассказывали о Краснополье? – не понимала жена Бузя. – И, вообще, кому надо твое Краснополье?
– Ну, я еще не знаю как, – честно признавался Моня. – Но я думаю, что Краснополье всем надо.
– Почему? – интересовалась Бузя.
– Потому что оно есть на свете. А раз есть, то о нем должны знать, – делился Моня своей мечтой с женой, ковыряясь в старом будильнике. – Если бы я был писатель, я бы о нем писал, как Ичин сынок. Н я – часовой мастер, поэтому хочу часами рассказать о Краснополье. Вот моя мама пекла на все свадьбы халы. И были эти халы особенные. Как говорил мой папа: ешь и Краснополье вспоминаешь!
– Ну и что? – говорила Бузя, крутясь у печки. – А сейчас кто их помнит?
– Я, – задумчиво отвечал Моня и мечтательно замирал, глядя на раскиданные по столу колесики и винтики будущих часов…
– А бобэсэ майсэ! – обрывала его мечты Бузя, и подсовывала ему тарелку с молочным гречневым супом.
Новость Бузи о том, что ее брат из Нью-Йорка прислал им вызов и скоро они будут американцами, Моня встретил спокойно, в отличие от Бузи, которая от этого события разволновалась и расплакалась, как сумасшедшая Хая над разбитым горлачом.
– Вос ду клогст? Что ты плачешь? – сказал Моня. – Ты едешь не в Бердичев! Ты едешь в Америку! Движешься к лучшему! А пока покушаем суп и все обсудим.
За супом Моня вместе с зятем и дочкой убедили Бузю, что в Америке все будет, как говорят евреи, а флодн ун цум флодун, пирог и к пирогу. И когда Бузя успокоилась, Моня неожиданно сказал, что поедет в Америку тогда, когда сделает свои краснопольские часы. Тут уже набросилась на него Бузя:
– Про твои часы я слышу с той минуты, как вышла с тобой из-под хупы! И скажи мне, май либер, сколько нам ждать, когда ты их сделаешь?
Моня пожал плечами, посмотрел в потолок и сказал:
– Ай трахт! Я думаю!
И это Бузю очень удивило: за их долгую совместную жизнь Моня ни разу не сказал Нет на ее Да! Она обиженно посмотрела на Моню, плотно сжала губы, и, глядя куда-то поверх Мони, сказала:
– Для тебя мои родственники ничего не значат. Я это давно знаю…
– Почему не значат? – сказал Моня.- Я к твоему брату Фиме отношусь хорошо. Сделаю часы и поедим.
– А клог цу мир! – запричитала Бузя. – Он сделает часы, и мы поедим?! Я раньше умру, чем увижу эти часы, а Фима увидит меня! А клог цу мир!
От этих слов Монe стало как-то не по себе. И он сдался, сказав, что согласен ехать, даже если часы не успеет сделать к отъезду. Монин зять Шмерка, молча слушавший диалог тестя и тещи, после согласия Мони ожил и сказал, что в Америке даже легче будет сделать Моне свои необыкновенные часы, ибо там можно будет купить требуемые для часов детали. Моня хотел ответить, что не в деталях дело, но промолчал, поглядев на замершую в гневе Бузю.
После этого разговора Моня вдруг ощутил впервые за семьдесят лет, что он ан алтэр нар фун коп биз фис, старый дурак с головы до ног, который верил, что кому-то важны его слова. A ведь по-настоящему твои слова важны только тебе, как говорил ему когда-то его мудрый папа Авром! Только на себя можно надеяться в жизни и больше ни на кого! И от этих мыслей у Мони возникло желание успеть сделать свои чудо-часы до отъезда, показать Бузе, что он что-то может!
Моня перестал обращать вниманиe на завораживающий запах, идущий от тарелки с горячим супом с пельменями, забывал над работой обо всем на свете, и только далеко за полночь вспоминал о еде и безразлично отправлял в рот холодный суп.
И уже, когда все сидели на чемоданах, он довинтил последний винтик в своих часах и, гордо посмотрев по сторонам, сказал:
– Ды штуб брэнт, ун дэр зэйгэр гэйт! Повар спит, а суп кипит!
Потом как-то неловко повернулся на стуле и тихо сполз вниз…
Как память о Моне, Бузя привезла эти часы в Америку. Всю дорогу часы молчали. Но в первую же американскую ночь они разбудили всех, оповестив, что в Краснополье началось утро. Шмерка попытался передвинуть в часах стрелки, чтобы не будили среди ночи, но ничего у него не получилось. Он даже носил их американскому мастеру, но тот развел безнадежно руками, сказав, что в часах слишком сложный механизм. И каждую ночь, когда по краснопольскому времени наступало утро, часы продолжали кукарекать голосом петуха дяди Соломона, звенеть ведрами, идущей к колодцу тети Баси, мычать голосом Рыжухи, зовущей к первой дойке и заливаться лаем проснувшегося Пирата Меера-жестянщика.
И, в конце концов, Шмерка выбросил будильник в бак для мусора…
[divider]
Марат Баскин
Нью-Йорк