Александр Росин
главный редактор
Разве можно по-настоящему оценить красоту мира,
если сомневаешься, имеет ли он право на существование?
Кадзуо Исигуро «Художник зыбкого мира».
Писатель пишет, как хочет!
Этой весной Грише Горину исполнилось бы 80 лет.
Гриша поступил в мединститут, когда мы с Лившицем его уже закончили. Но наши связи с институтской самодеятельностью продолжались, и перед очередной Годовщиной Октября, нам показали большой стихотворный номер, который написал студент Офштейн. Это настоящая фамилия Горина. Номер оказался хорошим, и мы показали его в Министерстве культуры. Главный редактор сказал:
– Тут на восемь или двенадцать исполнителей, переделайте на двоих, мы купим.
Мы сказали об этом Грише. Он сказал:
– Я не знаю как переделать.
Мы переделали номер сами и Гриша получил первый авторский гонорар. Это были рублей 150 или даже 200. Для студента первого курса огромные деньги. На стоянке такси Гриша долго ждал ЗИЛ, чтобы на такой большой машине подъехать к своему дому в Лефортово. Получилось. На соседей это произвело огромное впечатление.
Гришу мы познакомили с Аркадием Аркановым. Он тогда был Штейнбок. И они начали писать вместе. В передаче «Доброе утро» нам сказали, что такие фамилии, как Офштейн, Штейнбок, Лившиц, Левенбук они объявлять не могут. Мы ушли из передачи. У нас с Левенбуком был выбор — оставалась эстрада. А у авторов такого выбора не было. И они стали Аркановым и Гориным.
Арканов любил рассказывать, что когда он однажды завтракал у Горина, его жена, тот уже был женат, сказала:
– Гриша, кстати, твой последний рассказ в «Добром утре» – не очень.
Гриша, чуть шепелявя, закричал:
– Глупая женщина, не знаешь – не говори: писатель пишет, как хочет: хочет хорошо, хочет плохо!
Арканов много раз рассказывал это при Горине, и тот смеялся вместе со всеми.
Арканов и Горин вместе писали для театра «Сатиры», а потом Гриша в полной мере расцвел, как главный драматург «Ленкома». А компания у них была на загляденье: Шура (Ширвиндт), Андрюша (Миронов), Гриша (Горин), Аркаша (Хайт), Аркан (Арканов), Марк (Захаров) и Игорь (Кваша). Сегодня остался один Ширвиндт. Остальные ушли. Досадно рано.
Из Фейсбука художественного руководителя театра «Шалом», народного артиста России Александра Лившица.
Чего изволите-с?
Он был настолько толерантен, что просил чернокожих официантов подать ему не банан, а «вон тот фрукт». Боялся обидеть намеком на джунгли и наших близких предков.
Работа должна быть в кайф
Воспользовавшись советом моего давнего приятеля кинокритика Леонида Павлючика, посмотрел фильм «Одержимость», 2014 года с Дж. К. Симмонсом в главной роли. Павлючик посоветовал ещё какие-то фильмы, но названия тех я потерял, а этот был записан в еженедельнике.
Симмонс играет такого злодея-музыкального гения, который, поигрывая мускулами, кидая предметы разной тяжести и оскорбляя словесно музыкантов, пытается добиться от них невероятного. И, кажется, добивается.
Фильм цветной и широкоэкранный. В нем нет секса, почти нет погонь, но есть одна автоавария и много хорошего классического джаза, музыки 30-40-50 годов, лучше которой, конечно же, нет ничего.
В общем, фильм как фильм, но он заставил меня вспомнить великих жонглеров, которых довелось видеть и даже иметь честь быть с ними знакомым: Александр Николаевич Кисс, Эдуард Аберт, Николай Ольховиков, Иван и Евгений Хромовы, Нази Ширай, Слава Бегбуди, Сергей Игнатов, Григорий Попович… Смог бы герой Симмонса заставить их кинуть еще больше предметов? Или превратил в роботов? Как превратил сам себя в робота Александр Николаевич Кисс.
А если бы такому Симмонсу на воспитание попался Моцарт, Пушкин или Модильяни, смогли бы они воспарить, после того, как их унизили и раздавили?
Мальчишкой я ходил на репетиции Эдуарда Аберта. Когда все артисты труппы валялись на сочинском пляже, он под раскаленным от солнца тентом шапито репетировал по 5-6 часов. Каждый день. Но при этом (я это видел!) Аберт не страдал и не надрывался, он получал кайф от репетиции и даже находил время потрепаться со мной и показать, как делать выкидку 6 или 7 предметов. В общем, я что хочу сказать: в музыке, так же, как и в жонглировании, живописи, поэзии одержимость нужна, даже необходима, но БОЛЬШОЙ результат будет, если к одержимости и таланту добавлено главное – удовольствие от работы.
Люсей назову
Сегодня утром в саду распустился цветок. Я сфотографировал его и стал выяснять названое. И, как это ни странно, выяснил. Цветок называется Golden Shrimp – Золотая Креветка. Странное и даже глупое название. Мне кажется, ему больше подходит имя Люся. Тоже забавное. Но ласковое. И вовсе не креветка.
Вспомнил вдруг чудный стишок Геннадия Шпаликова:
Я иду по городу –
Мысль во мне свистит:
Отпущу я бороду,
Перестану пить,
Отыщу невесту,
Можно – и вдову,
Можно – и неместную, –
Клавой назову.
Но при всем моем почтении к Шпаликову, называть цветок Клавой я позволить себе не могу. Нет уж, пусть будет Люсей!
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Пусть живут!
Прошу, не ставьте вы снимки измученного химией старика. Это нечестно и некрасиво! И хотя сейчас мне сообщили, что новость об уходе из жизни Сильвестра Гарденцио Сталлоне оказалась преждевременной и артист, к счастью, жив, все равно, не уподобляйтесь вы гадким провинциальным сплетникам, не ставьте фотографии больных или умирающих актеров, писателей, художников – людей, которые дарили нам радость, когда были здоровыми и красивыми.
Выбор
Посмотрите, какой символический снимок. Огромный круизный лайнер и маленький хрупкий человек на маленькой хрупкой доске с маленьким хрупким веслом.
И тот и другой – один на один с океаном.
Но человек на доске бесстрашно борется и может быть даже победит.
А человек в каюте, пожирающий свой вечерний стейк, проиграет в любом случае: от него ничего не зависит и любой критин типа капитана Скеттино, может утопить его, посадив судно на мель у тихих берегов Тосканы.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Твой путь
Будет моряком? Можно ли угадать? Конечно. Ведь все люди делятся на три условные категории. Те, кто легко уходит. Те, кто легко провожает. И те, кто не любит перроны, причалы, сутолоку аэропортов и с удовольствием сидят дома.
Всю жизнь я легко поднимался в дорогу. И когда получалось написать о том, что увидел, в каком-нибудь богом забытом Кубинском районе Азербайджана или на буровой Северная в Тюменской области или даже в нищем крымском колхозе, думал: ну вот, поехал, увидел, написал. Хотя понимал, что никому ничего не надо. Вообще никому. И вообще ничего. Но к тому времени, когда ты это стал понимать, ты уже не мог без дороги, и ехал ни для кого-то, а для себя. Как и вот эти строки, они ни для кого. И этот пацан. И катер, и круизный лайнер на горизонте. Каждый сам по себе. А отличаемся только тем, что одни уходят, другие встречают, а третьи сидят дома. У каждого свой путь. И нам только кажется, что мы вольны выбирать. Нет, все заказано заранее. Так что иди, дружок, по воде, по рельсам, по облакам или по дивану, – и верь в удачу!
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Путешествия не кончаются
Северный ветер гонит тяжелую дождевую тучу. Думаю, ещё минут 15-20 и ливень накроет меня. Так что нужно заранее сложить шезлонг и спрятать только начатую документальную книгу Робин Дэвидсон “Путешествия никогда не кончаются” о невероятно смелой до сумасшествия юной леди(ну да, этой самой Робин), которая без денег, воды и еды отправилась через огромную и дикую австралийскую пустыню. Не читали? А мне подсказала дочь, иногда наши вкусы совпадают. В этот раз – точно.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Сиди и дружи…
Искал ночью информацию об одном ботаническом парке в Центральной Флориде и случайно наткнулся в ютубе на концерт, посвященный 85-летию Жванецкого. Лет, может, десять назад, я бы освободил вечер, чтобы послушать метра. А сейчас ни один, как говорится, мускул не дрогнул на лице, бровь дугой не взлетела, – никакой реакции.
То ли я устал от назойливых шуток, то ли писатель устал от себя? Как он сказал однажды: «Не умеешь любить — сиди и дружи».
Рисунок друга нашей редакции, выдающегося мастера шаржа Константина Куксо.
Само найдет…
К военкомату меня провожать пришел дед, во всем парадном, разве что не в форме. Народ на него косился, и мне стало тягостно, как-то слишком все традиционно выглядело. Позвали в автобус, дед обнял меня:
– Ешь и спи, где только можно, и не лезь никуда. Само найдет…
– Да ладно, дед, не на войну, бутафория одна.
– Не лезь, говорю.
– Не полезу. Спасибо.
Я шагнул к автобусу, но не удержался и оглянулся. Взгляд у него…
У меня, наверное, такой же, полная безнадёга, на что два года жизнь тратить буду…
Сел в автобус и тут дошло. В тридцать девятом и сорок первом ему тоже ни фига не улыбалось ехать куда-то от физики, исправлять то, что правители накосячили, и ордена свои с крестами зарабатывать. Что толку, что вся грудь блестит, жизнь-то покалечена безвозвратно. Ладно, авось пронесет, чай, не война.
И я улыбаюсь ему через стекло совершенно искренне.
Старлей, покупатель, смотрит то на меня, то на деда. Потом решается:
– Это кто?
– Дед мой.
– А за кого воевал?
– За красных.
– А чего вся грудь в крестах?
– Он поляк, майор Войска Польского. У них кресты.
– Аааа…
Задумался. Потом разродился:
– А против кого воевал?
Георгий Тарасов, Санкт-Петербург, писатель, автор журнала «Флорида-RUS».
Еще раз про кино
Сподобился, таки посмотрел фильм Бориса Хлебникова «Аритмия». Все остальные попытки просмотра российского синематографа оказывались неудачными. А этот досмотрел.
Все думал, до чего ж подсели русские интеллигенты на никчемного мужика. Еще с советских времен, с бестолкового Шурика Гайдая и тихого алкаша-гитариста из «Иронии судьбы»(не помню, как его звали).
У Хлебникова тоже врач и тоже алкаш. Но уже не такой тихий. И хоть видна его работа, зато дома – полный бардак, нищета, да и на работе он морозит дурь и беспредел.
«Скажите, девушки, подружке вашей», почему эта красивая, умная и вполне самостоятельно мыслящая женщина, его жена, не уходит от никчемного забулдыги? Ведь так, как бухает этот доктор Олег(даже по дороге на день рождения к тестю!), не бухал никто из моих самых серьезных в этом вопросе друзей. Зачем он ей нужен? Для адреналина? Чтобы веселей было? Чтобы кто-то раздевал ее на кухне и(простите!) трахал на газовой плите?
Вспоминая Карибы
Быть может, завтра меня матросы под бульканье якорей
высадят на одинокий остров с мешком гнилых сухарей,
и рулевой равнодушно встанет за штурвальное колесо
и кто-то выругается сквозь зубы на прощанье мне в лицо.
Быть может, все это так и будет. Я точно знать не могу.
Но лучше пусть это будет в море, чем на берегу.
Булат Окуджава
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
От судьбы не уйдешь
Потихонечку привыкаю к статусу и жизни одинокой женщины. Вчера развинтила сложное бра арт-деко сама и заменила лампочку. В прошлый раз она перегорала еще при Игоре, и я даже не парилась, как снимать эту конструкцию. Игорь злобно отнесся к покупке этой штуки, – опять деньги трачу, но когда она пришла, очень одобрил ее. Сказал, что представляет себе, будто это лампочка из купе поезда тридцатых годов, купе люкс какое-нибудь, формой и дизайном навеяло.
Сегодня освоила замену лампочек еще в двух люстрах. У одной пришлось развинчивать плафон. Нашла у Игоря крестовушку, развинтила. Заменила, стоя на стремянке. Потом сама сложила стремянку и убрала в кладовку. Раньше все это делал Игорь. Таскал чемоданы, снимал их с ленты, менял лампочки, вбивал мне крючки для картин. Сейчас вся рутинная мужская работа по дому перешла ко мне. Продолжаю славную традицию рода Аржаковских — чемоданы на себе, тюки с бельем в гору на даче на себе, примус на себе. Так, после гибели мужа, и брела прабабушка на дачу, как вьючный мул. Все на себе. И бабушка все на себе. И мама все на себе. А теперь и я – все на себе. Я упорно пыталась изменить этот сценарий, я говорила себе, что выйду замуж за любимого мужчину, который меня разгрузит, возьмет часть моей поклажи, и я не буду, как мать и бабушка, судорожно извиваться, думая, где и как подработать. Но от судьбы, видать, не уйдешь. Как я не отбрыкивалась, но я, увы, теперь, глава семьи. Тошно.
От судьбы не уйдешь-2.
Стараюсь все заказывать по интернету, чтобы не таскать сумки с едой, как мама с бабушкой. Но все равно что-то забываю, чего-то нету. Обычно, когда я приезжала с рынка, Игорь спускался к машине и поднимал сумки с продуктами. Сегодня сама тащила сумки с провизией, перчатки забыла, руки мерзли, чуть не испортила новый маникюр. Жаль, что я не понимала, что само по себе наличие мужа, мужчины в доме – это такое счастье. Что есть кому сумки из машины поднять, – и это тоже счастье, и надо это ценить. Потому что у половины женщин страны и этого нет. Им некому поднимать сумки с едой в квартиру.
Божена Рынска, журналист, блогер.
А без денег жизнь какая? Не годится никуда!
Спроси у японца, когда лучше менять доллары, так он сначала испугается, что надо что-то менять, потом удивится, что этим вообще надо заниматься, а затем с умным лицом скажет, что это надо делать, когда собираешься в Америку.
У нас вовлечённость в мировую экономику и битвы транснациональных корпораций – это святое дело каждого жителя. Личная причастность к ставкам рефинансирования МВФ рядового сибирского егеря даже не обсуждается. Вот, к примеру, я в Иркутске покупал обезьянам кедровые шишки по 40₽. Они любят выковыривать из них орешки и запивать чешским нефильтрованным. Но последнее им ни к чему, поэтому шишек надо много. И вот в один прекрасный день лесник на рынке объявляет мне ценник в 60₽ за шишку! Я, естественно: «Почему?» На что получаю развёрнутый ответ о резких скачках на фондовой бирже, волатильности фунта стерлингов в свете вариативности брекзита на фоне последних резолюций ОПЕК. Да и у Семёновны стакан семечек скаканул до 56-58₽, а давление до 160-ти, а это первый признак просадки индекса Доу-Джонса в самый разгар торгов. Соответственно, в свете всей этой фигни, и кедры больше не желают нестись шишками по 40₽, чтобы не рушить канонические основы рыночной экономики. Или вы неуч, несведущий в теме? Да, нет, нет, у меня 8 классов, я секу в теме! Вот 60₽!
В Тюмени я заехал спросить, за сколько можно сдать два старых аккумулятора. Сказали, по 500₽. На следующий день привожу, говорят: «Только по 400». И два таджика, с трудом вспоминая и стыкуя русские слова, на голубом глазу уверяют меня, что на Лондонской бирже свинец резко подешевел за ночь. А поскольку у них из Тюменской промзоны, само-собой, прямая связь с Лондоном и свинцом, видимо, через узловой хаб в Ишимской приёмке цветных металлов за гаражами, то только 400. Что поделаешь, пришлось по 400. Неловко же признать, что я не слежу за котировками…
Сергей Стрелецкий, артист цирка, дрессировщик.
А лодка плывет…
Самое удивительное в этом снимке, ясное дело, не участок какого-то там эстрадного Хулио Хосе, мало ли на свете певцов, живущих в Майами! Нет, самое интересное, что на снимке неизвестного мне топографа совершенно четко видна парусная лодочка нашей редакции. Посмотрите – в левой части бело-синий парус.
В правой части — Oleta Park, откуда обычно отправляюсь я в свои короткие и дальние экспедиции, четыре необитаемых острова, подъемный мост на Bay Harbor Islands и дальше – путь к центру Майами, через Biscayne Bay, через порт – в открытые дали рифовых островов Ки-Бискейна, Ки-Ларго, Ки-Уэста… в жемчужные дали пиратского Карибского моря. Кто может, увеличьте снимок, и тогда непременно увидите развалившегося на корме в самой ленивой позе, какие только существуют у бездельников, рожденных в лихие 50-е прошлого века между Кобулети и Вардане, редактора журнала “Флорида”. В одной руке у него шкот, в другой – румпель, а в третье – верная бутылка бренди.