Снимок чудесный.
Случайно, конечно, но ведь чудеса трудно планировать.
Так и здесь. Словно не моя внучка Катя, а какая-то загадочная девочка из дагеротипного, залитого йодистым серебром, древнего снимка.
Конец 19 века. И юный Блок, проходя мимо катка, увидел это лицо. И запомнил, а потом, уже вначале 20 века, когда все понял (а он был гений и все понимал), написал самое печальное и самое нежное:
Read More “Однажды на ноже карманном найдешь песчинку дальних стран…” »
Я стою под деревом. С дерева свисает орхидея. Мой правнук Талиан смотрит на меня. Я смотрю на Талиана. У него за спиной речка Олета. Вода в речке медленная. Завтра утром, когда я приеду на пляж, Олета как раз доплывет до океана. Я войду в океан и вспомню, как стоял под деревом с орхидеей И смотрел…
Американо-французский литературовед Жорж Польти подсчитал, что в мировой литературе всего 36 сюжетов. А если это так, значит все мы, творцы и мастеровые, лишь повторяем ходячие, давно придуманные темы. Все, даже Шекспир и Данте.
Спектакль цирка Du Soleil, который я смотрел с внуком и правнуком во Дворце спорта в Санрайсе, называется Cortéo. Словечко итальянское – «процесс», «кортеж». Идея – похороны клоуна. Обычное дело: фарс и трагедия, высокий штиль и оперетка.
Со мной легко спорить, но переубедить нельзя: вся кичливость человека, все его шедевры искусства, живопись, архитектура, декор, весь его цемент, стекло и пластмасса перед истинной картиной природы, этим небом и этими облаками – теряют всякий смысл. Остаются только музыка и поэзия. В редких своих проявлениях. Потому что пишу эти строки я в полуметре от тихого…
Read More “Из всех искусств важнейшее – искусство видеть мир” »
Когда-то, примерно сто лет назад, кинематограф был без звука. Глухонемым. Его так и называли – «Великий немой». Великий, потому что снимали первые движущиеся картины великие режиссеры и великие операторы. И снимали они великих актеров, имена некоторых из них мы до сих пор помним: Чарли Чаплин, Бастер Китон, Мэри Пикфорд…
У циркового искусства тоже были свои взлеты и падения. Великие эпохи великих менеджеров и артистов и времена застоя. Одним из тех, кто смог возродить современный цирк, вновь сделать его великим и современным, стал канадский проект Cirque du Soleil. Мне повезло увидеть первые работы этого цирка, когда их ставил режиссер Павел Брюн, а в программах участвовали большие цирковые мастера, в том числе клоун Слава Полунин и эквилибрист Василий Деменчуков (постановка режиссера Валентина Гнеушева).
Когда возникают очередные споры, а цирк ли Дю Солей, имеет ли право такое сценическое, без манежа, образование называться цирком, я пожимаю плечами и отхожу от спорящих в сторону. Потому что цирк пластичен, он может принимать любые формы, показывать свое искусство на любой площадке, с животными и без, в воздухе, на воде, на льду, в маленьком…
Знаете, а ведь жизнь совершенно неплоха. Например, на прошлой неделе, прогуливаясь по Бока Ратону, я встретил замечательную картину на одной из уличных трансформаторных будок. Невозможно было не сфотографировать эту прелесть. Жизнь прекрасна, а значит, есть смысл быть самим собой. И, соответственно, жить своей жизнь. Денис Реентенко, поэт, прозаик, автор книг.
Эстонский фильм “Мандарины” поставил ученик Отара Иоселиани Заза Урушадзе. То, что Иоселиани есть в картине свидетельствует мягкий юмор и доброта. О войне можно, а может, и нужно, говорить вот так, без наносного пафоса и лишнего крика.
Тбилисский фотограф и лауреат «Флориды» Георгий Цагарели, с которым мы работали в высокогорных селах Сванетии во время схода лавин в 1987 году. Я дал линк его сайта. Но зная, что многие по Пушкину ленивы и не любопытны и, возможно, не пошли смотреть другие снимки Гоги, хочу вернуться к публикации в «Флориде» в 2009 году и показать, как настоящий художник может одним снимком показать весь страх, ужас и безжалостность войны. При том, что самой войны на снимке Г. Цагарели нет.
Александр Росин
Гасан Гусейнов
доктор филологии
Прямо чертовщина какая-то: из-за всяких дел никак не могу прикончить важную и срочную статью. А тут еще и чувствую себя персонажем из старого анекдота.
Просидел в сумасшедшем доме человек, боявшийся птиц, потому что считал, что сам он – зерно. Но чудо-врачи вылечили его!
– Ну как, вы теперь поняли, что вы вовсе не зерно?
– Дорогой доктор, ну конечно! Это же просто абсурд какой-то так думать! Ума не приложу, как я мог!
– Ну что ж, вот мы вас и выписываем.
– Спасибо, доктор! Можно я возьму вот этот зонтик?
– Зачем вам зонтик?
Изабелла Левина
Хочется поговорить с коллегами-искусствоведами о колористике, эстетике, та-сазать, цвета, о цветовом, естественно, тоне, о, я бы сказал, насыщенности, полифонии, о вариативности цвета и детализации. Где, укажите нам отечества отцы, с которыми за кружкой светлого пивка можно потолковать об основах цветовой гармонии, о чистоте цвета? Кто укажет на количество и общность цветовых оттенков? На интервалы, аккорды и какофонию? Будем скитаться по арабским лавчонкам, искать и плакать, плакать и искать.
И тогда, посмотрев на фотографию, вдруг вспомнятся давние строки Гумилева:
